«Антидепрессанты я запивала пивом». Почитайте, каково это – несколько лет прожить в алкогольной зависимости, растить дочь с аутизмом – и все-таки выкарабкаться

CityDog.io заметил Сашу, героиню этой истории, в Threads. Там она откровенно пишет о своем пути к трезвости, делится мыслями и переживаниями. Изначально мы хотели обсудить только эту тему, но получился откровенный рассказ матери дочери с аутистичным спектром, которая прошла через абьюзивные отношения, утраты близких, алкоголизм – и все же сохранила в себе способность продолжать жить и любить мир вокруг.

В восемнадцать лет я сбежала из дома и оказалась в токсичных отношениях

– В восемнадцать-девятнадцать лет я сбежала из дома. Родители слишком сильно меня опекали, и тогда мне казалось, что единственный выход – уйти. Свобода обернулась тем, что я оказалась в отношениях, которые сегодня сама бы назвала токсичными. Уже тогда все кричало о «красных флагах», но я не умела их распознавать.

Мой парень был старше меня на пять лет и очень боялся армии. Чтобы «откосить», он предложил завести ребенка: мол, так его точно не возьмут. Я почти не задумывалась и согласилась. Но постепенно приходило понимание, что к детям я не готова, да и вовсе не хочу ребенка от этого человека. Я сказала ему об этом, он вроде бы сделал вид, что принял.

Буквально через пару недель я узнала что беременна. Сначала задержка, потом тест, визит к врачу. По итогу оказалось, что срок уже месяц. Все произошло слишком быстро. Я не была готова становиться мамой, но и мысль об аборте пугала до ужаса: я никогда не сталкивалась с операциями. Поэтому решила рожать.

После рождения дочери так и не смогла почувствовать любовь к ней

– Беременность проходила очень тяжело. Сейчас бы это назвали психосоматикой: организм буквально отвергал ее. То проблемы с почками, то с печенью, то с сердцем. Я постоянно падала в обмороки, лежала в больницах, пила гору таблеток. На этом фоне у меня началась депрессия.

Кульминацией стало то, что во время родов я чуть не умерла. У меня случился гипертонический криз, врачи не могли сбить давление. В итоге меня экстренно повезли на кесарево. И вот – я уже мать. Но никакого ощущения «мой ребенок, я ее люблю» не было. Родилась дочь и все.

Физически я о ней заботилась: кормила, меняла, выполняла все материнские обязанности. Но внутри не возникало чувства, что «это моя кровиночка, я мама, и это счастье». Помню, что боялась, когда она начинала плакать. Настоящей эмоциональной связи с ребенком у меня так и не получилось выстроить.

Романтизация материнства, которая была у меня в начале, только мешала. Вокруг я видела одних «идеальных мам» – они влюбленно целовали своих малышей, рассказывали, как счастливы. У меня такого не было. Я смотрела на них и думала: значит, со мной что-то не так. Значит, я плохая мама, поломанная.

Что почитать по теме: «Иногда бывает настолько плохо, что хочется ударить своего ребенка, уйти из дома и не возвращаться». Минчанка – о реальности материнства

Архивные фото героини.

Почти два с половиной года жила без прописки и даже не могла записаться в поликлинику

– Когда дочке было четыре месяца, мы с мужем уехали в Астрахань к его отцу – почти две тысячи километров от Гомеля, моего родного города. Свекор был при деньгах: купил нам большую квартиру, мужу машину, обещал золотые горы и говорил, что сын станет его преемником в бизнесе. Спойлер: этого не случилось.

Мы приехали и почти сразу поссорились со свекром из-за какой-то мелочи. Он обиделся на меня, а у меня тогда был юношеский максимализм: «я права, он неправ». С того момента жизнь превратилась в замкнутый круг. Муж получил российское гражданство и паспорт, а мои документы так и не оформили. Я оказалась в подвешенном состоянии: два с половиной года жила без прав, без прописки, без доступа даже к поликлинике.

Я постоянно просила мужа поговорить с отцом, ведь квартира была его, и только он мог меня зарегистрировать. Но муж то ли боялся, то ли не хотел идти против него. Мы бесконечно ругались, но ничего не менялось. Эта ситуация длилась до тех пор, пока я не вернулась в Беларусь и не обновила свой паспорт.

Чуть позже дочке диагностировали аутизм: на моих глазах она перестала говорить, смотреть в глаза, не хотела ходить

– На фоне всех трудностей случилось самое страшное: нашей дочери диагностировали регрессивный аутизм. Это не тот случай, когда ребенок рождается «сразу особенным». До полутора лет она развивалась абсолютно нормально: говорила первые слова, радовалась, смотрела в глаза. А потом начался откат.

Сначала она перестала говорить, перестала смотреть в глаза. Появились повторяющиеся, навязчивые действия: боялась, если мы шли «не той» дорогой, зацикливалась на мелочах.

Даже несмотря на то, что я не была «яжематерью», влюбленной в ребенка с первых минут, со временем у нас начала формироваться связь. Она улыбалась, говорила первые слова, взаимодействовала со мной. И вдруг все это стало исчезать. Казалось, ребенок потухал на моих глазах. У меня и так была послеродовая депрессия, а это окончательно меня добило.

На фоне стресса я начала пить и курить

– Я плохо справлялась. Снова начала курить. Вечерами стала покупить пиво – не чтобы напиться, а как способ притупить душевную боль. Глушила эмоции, пыталась убежать от них. Часто плакала.

Муж усугублял ситуацию своими постоянными придирками. Домой он приходил поздно, уставший и злой, срывался на мне за ерунду, например, за молоко, которое я могла забыть убрать в холодильник. Обзывал, кричал.

К этому добавлялась изоляция: мы были далеко от моего дома, друзей у меня почти не было. К тому же мне было стыдно куда-то ехать с ребенком: вдруг она закричит, упадет на улице или поведет себя «не так». В итоге я полностью изолировалась и оставалась наедине со своими тревогами и страхами. Все это превращалось в замкнутый круг.

Только на пятом месяце беременности муж сказал, что любит меня

– Все переживания я держала в себе. В моей семье это было не принято. Если я говорила, что устала, родители отвечали – «а что, мы не устали?» Эмоции никто не признавал и не разбирал. Навыка разговаривать о чувствах у меня просто не было.

С мужем ими делиться тоже было бесполезно. Наши отношения с самого начала были странные, местами абьюзивные. Помню, на пятом месяце беременности он впервые меня обнял и сказал: «Как же я мог тебя раньше не любить?» Для меня это звучало дико – я уже была беременна его ребенком, а он только тогда «вдруг понял». Сейчас понимаю, что это была просто вспышка эмоций, а не настоящая любовь.

Засыпая, хотела больше не проснуться

– Еще полгода-год я продолжала жить в этих отношениях, думая, что мне просто некуда деваться. Но в какой-то момент я решила, что нужно уехать. Забрала ребенка, подала на развод и вернулась в Гомель.

Жила снова у родителей. Физически они помогали, но эмоционально я жила в аду. Никто не понимал, что со мной происходит. Я пыталась рассказывать о своих чувствах, но в ответ слышала только о том, как им самим сложно, что вообще не помогало.

Становилось все хуже. Каждый вечер, засыпая, я просила, хотя никогда не верила в Бога: «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я не проснулась». Так повторялось каждый день.

Работа с аутистичными детьми выглядела так: месяц или два занятий, потом полгода в очереди

– В Гомеле я тоже повела ребенка в коррекционный центр. Мы прозанимались месяц, но система была устроена так: месяц или два занятий – и потом полгода в очереди.

Я оказалась в мире, о котором раньше даже не подозревала. Оказалось, что детей с особенностями очень много: синдром Дауна, СДВГ, задержки развития. А специалистов – единицы. Один центр, несколько дефектологов – и огромная очередь. Ты походил, чуть позанимался, а дальше жди. Я ясно понимала: ждать полгода нельзя, время уходит, надо максимально сосредоточиться на ребенке.

Поддержка неожинно пришла от свекрови, матери бывшего мужа, которая тоже жила в Гомеле. Именно она неожиданно стала для меня опорой. У нее было много свободного времени, и однажды она сказала: «Саша, ты молодая красивая девушка, иди учись, иди работай, я буду сидеть с ребенком». Для меня это прозвучало как откровение: в голове крепко сидело, что мама должна все тянуть сама.

На день рождения дочери свекровь просто не пустила в квартиру к ней

– Я воспользовалась ее поддержкой. Восстановилась на учебу, устроилась на первую работу – менеджером на мебельной фабрике. Начала получать свои первые деньги и впервые почувствовала вкус свободы, ощущение, что могу жить по-своему.

Навещала дочь только по выходным. В какой-то момент свекровь сказала, что когда я прихожу, дочь начинает вести себя как-то неадекватно и теряет контроль. Она попросила приходить пореже, я согласилась.

Так начался новый этап – ощущение свободы. Я жила, будто отгородившись от той тяжелой ноши. Но вскоре свекровь устала и попросила вновь забрать дочь. Я уже не представляла как это сделаю. Мне было страшно вновь отказаться от учебы и работы, поэтому я не согласилась.

На что свекровь обиделась и запретила видеться с ребенком. Это было настолько серьезно, что когда на день рождения дочери я купила подарок, свекровь не пустила меня в квартиру.

Один мужчина сказал, что у меня «плохая кредитная история» и что со мной он бы детей не завел

– Переживала я все это ужасно. Это был такой букет чувств, что до конца я их даже сама не понимала. С одной стороны, внутри была радость – будто судьба дала шанс избавиться от тяжелого груза и жить дальше. С другой – я прекрасно знала: у меня все еще есть ребенок.

И каждый раз в новых отношениях мне приходилось об этом говорить. Мужчины реагировали по-разному. Чаще всего – с осуждением. Хотя никто не понимал, что значит жить с особенным ребенком, пытаться выйти на работу, найти спецсадик, выживать на копейки. Другие, наоборот, отмахивались и не придавали этому значение.

Хотя даже те, кто спокойно реагировали на мое прошлое, по итогу выдавали что-то абсурдное. Один мужчина, с которым мы встречались два с половиной года, в конце сказал: «У тебя плохая кредитная история. Я бы с тобой детей не завел». Хотя сам он не хотел ни детей, ни семьи, у него были проблемы с алкоголем. Просто ему было выгодно, что рядом человек, который не требует брака и детей.

При этом женщины меня чаще жалели, пытались понять. Ни одна из них за все время не сказала мне в лицо чего-то плохого.

Дети в шутку назвали меня мамой, а я после этого захотела спрыгнуть с окна

– Чуть позже бывший муж увез дочь в Астрахань. Именно тогда я окончательно почувствовала, что сломалась. Начались депрессия, панические атаки, алкоголь стал моим способом заглушить боль. Я уверена: все это было следствием того опыта.

Особенно тяжело стало воспринимать детей. Они будто напоминали о том, что я потеряла. Помню один случай: мы поехали на шашлыки, и дети друзей бывшего мужа начали играть со мной. В какой-то момент они в шутку стали звать меня «мама».

Снаружи я улыбалась, но внутри все оборвалось. Вернувшись домой, я рухнула. Было такое ощущение, будто меня разорвало изнутри. Тогда впервые накрыла мысль – просто шагнуть из окна, лишь бы прекратить эту боль.

Антидепресанты начала запивать пивом

– На фоне всего происходящего я снова начала пить. У меня был большой «пивной стаж» еще с юности: каждую пятницу и субботу мы собирались с друзьями, и пиво казалось обязательным атрибутом вечера. Эта привычка сохранялась и во время брака с мужем. Когда я узнала о беременности, сразу бросила курить и перестала пить. Держалась еще около полутора лет после родов. Но когда началась история с дочкой, снова вернулась к старому.

Сначала это был литр по вечерам «для снятия стресса». Потом без алкоголя отдых или встречи с друзьями казались невозможными. В «дни трезвости», когда пиво не продавали, мы с друзьями буквально бродили по городу как зомби.

Проблема стала очевидной, когда начались панические атаки. Терапевт назначил антидепрессанты, но я все равно продолжала пить. Я понимала, что нормальный человек никогда не стал бы смешивать серьезные лекарства с алкоголем, но просто не могла остановиться.

Иллюстративное фото, Unsplash.com.

Под пивом завела кота, хотя я даже себя особо не могла прокормить

– Помню, как последние деньги уходили на пиво. В состоянии алкогольной эйфории я завела кота – сама еле справлялась с собой, но решила заботиться еще о ком-то. Потом поймала на улице второго кота. Мне казалось, что я добрая и заботливая, но на самом деле это были импульсивные поступки под градусом.

Именно в этот период умерла моя мама от ковида. Мы были очень близки, и её смерть стала для меня страшным ударом. Папа тогда отдал мне часть наследственных денег – около четырех тысяч долларов. На эти деньги я жила еще примерно год, нигде особо не работая. У меня было ИП, но работы толком не было. Все, что оставалось в моей жизни – пиво.

Я не уходила в крайности, не заводила случайные связи. Все было проще: просыпалась утром с жестким похмельем, могла спать до обеда, а потом понимала, что не могу не пойти за пивом. Так проходил каждый день.

Каждый вечер я думала, что завтра не буду пить, а затем снова покупала алкоголь

– Постепенно стало легче отходить от прежнего состояния, когда я устроилась на работу. Это была удаленка – без камер и постоянного общения с клиентами, поэтому стресса было меньше. Днем я работала, а пиво пила одновременно, и как-то это все балансировалось. У меня даже была «суперсила»: когда я была пьяная, голос почти не менялся, и люди часто не понимали, что я выпила.

За это время я набрала порядка 25-30 килограммов. Удаленка, алкоголь, отсутствие активности – все это дало свой эффект. Часто болела: простудные заболевания, затяжные ОРВИ, отиты – две недели не могла выздоравливать. Конечно, это было сочетание алкоголя и слабого здоровья. Иногда не могла выйти на работу, но в то время я была лучшим менеджером компании, поэтому это прощали.

При этом, я понимала, что так продолжаться постоянно не может. Каждый вечер я думала, что завтра не буду пить. А на следующий день снова покупала алкоголь.

Когда пришла «закодироваться», меня стукнули по голове и пообещали, что я больше не буду пить

– Дошло до того, что я узнала о клинике, где якобы «кодируют» от алкоголя, и решила сходить туда. В огромном кабинете меня встретил внушительный мужчина, похожий на царя, и сначала просто разговаривал со мной, как с соседом, объясняя, зачем все это нужно, за что я должна отдать 250 рублей.

Потом я села в кресло, надели странные наушники с непонятными звуками, и началось что-то совершенно нереальное. В какой-то момент он ударил меня по голове и строго сказал: «Александра, я загляну в тебя, чтобы понять, отказываешься ли ты от алкоголя на год или на всю жизнь». После этого все закончилось, и мы вышли из кабинета.

Я была впечатлена и около трех недель не пила, хотя, честно говоря, часть причины была в том, что жалко было отдавать за этот спектакль деньги. Но через три недели привычка вернулась, и я снова начала пить.

Тогда я оставила отзыв в Яндексе, написав, что опыт интересный, но результат временный. Мне ответили и пригласили прийти снова, обещая бесплатную «коррекцию». Сначала снимали предыдущую «кодировку», а потом снова били по голове и «кодировали» уже на год. Второй опыт помог еще меньше и после него я продолжила пить даже без перерывов.

Иллюстративное фото, Timon Studler, Unsplash.com.

Избавиться от алкогольной зависимости помог челленж с подругой

– По итогу от алкоголя я отказалсь отчасти благодаря подруге. Однажды она предложила организовать челленж – 100 дней без алкоголя. Мы создали группу, пригласили друзей и прорекламировались в Инстаграме. К нам даже пришло около двадцати человек.

В начале было сложно. Появлялись триггерные ситуации и стрессовые моменты, но я держалась морально и волей, каждый раз повторяя себе «нет». Я человек открытый и делилась своими переживаниями с подругой и другими участниками челленджа – это тоже помогало.

Челлендж сработал. Постепенно у меня отпало желание пить алкоголь. Пятницы перестали быть «днями для бухла» – теперь мне все равно, какой день недели. Я научилась веселиться и без него. Конечно, была тоска: до конца я не могла получить тот дофамин, который раньше давали несколько литров пива.

Когда отказываешься от алкоголя, тело воспринимает это как новый стресс и реагирует болезнями

– Из небольших минусов: мало что теперь может «торкнуть» так сильно, как когда-то алкоголь. В какой-то степени я попрощалась с той супервесёлостью, которая раньше поднимала настроение мгновенно. Со временем, возможно, я найду другие способы радоваться, а если и нет – я не особо переживаю. То, что я приобрела, оказалось гораздо ценнее.

Я похудела и стала лучше себя чувствовать, хоть изменения не произошли мгновенно. Существует миф, что стоит бросить вредную привычку, и здоровье сразу восстанавливается. На самом деле все гораздо сложнее: если долго что-то делал хронически, организм испытывает стресс при отказе.

Сначала он словно «болеет», показывая накопленные проблемы – печень, селезенка, желудок дают о себе знать, падает иммунитет, начинаешь чаще простужаться, проявляются болезни. Многие ждут мгновенного улучшения и расстраиваются, если тело не радуется так, как им хотелось бы. Это абсолютно нормально.

Сейчас я лишь изредка прошу прислать фотографии или видео с дочкой

– С дочкой у нас нет регулярной связи. Иногда я пишу бывшему мужу и прошу прислать фотографии или видео. Долгое время я вообще не могла на них смотреть, полностью отстранилась. Лишь в последние год-полтора снова начала интересоваться, просить о редких фото и видео.

Созвониться с дочкой у меня не получается: она мало говорит, скорее повторяет слова, как попугай, и почти не выражает эмоций. Бывший муж сказал прямо: полноценного разговора в формате звонка не выйдет. А я так и не решилась поехать к ней лично. Слишком страшно снова увидеть ее и себя рядом и еще раз испытать стыд и чувство вины.

К тому же, в глубине души я понимаю, что там никто не ждет моего возвращения. Даже бывший муж однажды спросил, а как я вообще представляю себе эту встречу.

Постепенно разрешаю себе быть счастливой, хоть чувство вины все еще есть

– Сейчас я вообще не пью алкоголь. Иногда, очень редко, бываю в барах и беру безалкогольное пиво. Хотя иногда даже оно вызывает легкое чувство опьянения, возможно, эффект плацебо.

За полтора года меня не сломали даже самые стрессовые события: папа с инсультом чуть не умер, молодой человек уехал на два с половиной месяца в Европу, я осталась без работы, стрессов было полно. Но я не стала пить. Каждый раз хвалю себя за это.

Постепенно учусь разрешать себе быть счастливой. Я еще не полностью освободилась от чувства вины за дочь, но уже понимаю: я тоже имею право радоваться жизни, во что бы то ни стало. Я никого не бросила и не отдала ребенка в детский дом, он находится под присмотром и заботой.

К тому же, я бы не смогла поднять ее до того уровня, до которого смогла свекровь. Если бы она осталась со мной, скорее всего, ее развитие было бы ограничено, и она осталась бы больше «инвалидом», чем смогла развиться, живя со свекровью. Свекровь занималась ей настолько хорошо, что реально вывела ее на высокий уровень развития.

Да, я больше не хочу детей, но у меня есть любящий партер, с которым у нас прекрасные отношения. Я прорабатываю свои травмы и верю, что дальше все будет только лучше.

Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.